Глава 4

Развитие описанных моделей будет определяться рядом ключевых драйверов — прежде всего технологических, но также демографических, экологических и социальных.

Рассмотрим наиболее значимые факторы, которые в ближайшие десятилетия трансформируют экономику на цивилизационном уровне.

Прорывы в ИИ (особенно в области машинного обучения, глубоких нейросетей, генеративного ИИ) уже сегодня меняют бизнес-процессы.

К 2050 году возможно появление сильного ИИ, способного выполнять творческие и когнитивные задачи на уровне человека. Это сулит огромный рост производительности — некоторые эксперты не исключают «взрывного роста» экономики, если ИИ достигнет способности к самосовершенствованию (OpenPhil прогнозирует гипотетическую возможность >30% роста мирового ВВП в год к концу века при таких условиях)​ (openphilanthropy.org).

Практические эффекты будут видны во всех секторах: автономный транспорт (беспилотные автомобили, дроны-доставка), роботизация производства и сервисов (от заводов без людей до роботов-санитаров в больницах), ИИ-управление сложными системами (городской трафик, энергосети). Это может снизить издержки и цены, сделать доступными многие блага, но также и разрушить миллионы рабочих мест (см. раздел «Трудовые рынки и занятость»).

Будущее модели экономики будет зависеть от того, направим ли мы выгоды ИИ на благо всем (через сокращение рабочего времени, базовый доход и т. п.) или они сконцентрируются у владельцев технологий.

Технологически ИИ станет и инструментом политики: цифровой надзор (на благо — для безопасности, или во вред — для тоталитарного контроля) и военная сфера (автономное оружие, кибератаки) — всё это делает гонку ИИ фактором мировой стабильности.

Следует отметить и культурный аспект: если ИИ возьмет на себя много работ, человечеству нужно будет переосмыслить смысл человеческой деятельности — возможно, усилится роль творчества, науки, ухода, межличностного общения как сфер, где люди сохранят уникальные позиции.

Мы стоим на пороге биотехнологической революции: методы редактирования генома (CRISPR), синтетическая биология, биопринтинг органов, персонализированная медицина на основе геномики — всё это развивается экспоненциально.

К 2050 г. можем увидеть излечение многих наследственных болезней, превентивную генную терапию, массовое производство лабораторно выращенного мяса (уменьшит нагрузку на сельское хозяйство), бактерий, перерабатывающих отходы, и даже улучшение человеческих способностей (спорный, но обсуждаемый human enhancement).

Продление жизни — одна из целей: возможно, средняя продолжительность жизни значительно вырастет (некоторые футурологи говорят о 100+ годах как норме), что потребует адаптации пенсионных систем и рынка труда (люди будут дольше оставаться активными).

Биотехнологии породят новые индустрии: биоэкономика (биотопливо, биоматериалы), генетический консалтинг, фармацевтика нового поколения. Их развитие может перераспределить экономическое лидерство — страны, вложившиеся в бионауки (США, Китай, ЕС) получат конкурентное преимущество.

Социальный эффект — улучшение здоровья населения повысит продуктивность, снизит бремя на здравоохранение (если новые терапии будут доступны).

Однако есть и этические дилеммы: не усилится ли неравенство, если богатые смогут купить себе «улучшенную жизнь»? Будут ли генные технологии использоваться ответственно (нет ли риска биотехнологических аварий или биотерроризма)?

Регулирование биоотрасли станет важным — возможно, понадобятся глобальные нормы (как в случае с пандемиями, где требуется международное сотрудничество).

Технологии распределенного реестра (Distributed Ledger Technology, DLT) и блокчейн способны трансформировать финансовую систему и не только.

К 2050 г. мы можем иметь повсеместное использование смарт-контрактов — самоисполняющихся программ, автоматизирующих исполнение сделок и соглашений.

Это упростит множество процессов: например, автоматические платежи по факту доставки товара (уход от бумажной бюрократии), децентрализованные системы учета собственности (земельные реестры на блокчейне), глобальные доу (децентрализованные автономные организации), которые функционируют без юридической регистрации, на базе токенов участия.

Блокчейн может укрепить доверие в цифровой среде — данные будут неизменны и проверяемы.

Но его общественное влияние двояко: с одной стороны, это может демократизировать финансы (DeFi дает доступ к финансовым услугам без посредников-банков), с другой — есть риск нерегулируемых теневых рынков и волатильности (как это было с криптовалютами в 2017—2022 гг.).

Крупные экономики, как мы отметили, скорее внедрят государственные цифровые валюты, но не исключено сосуществование их с частными децентрализованными валютами.

Блокчейн также полезен для логистики и торговли: отслеживание происхождения товаров (борьба с контрафактом, подтверждение устойчивости — например, «зеленые» сертификаты, проверяемые по цепочке).

К 2050 г. практически любой физический продукт может сопровождаться цифровым паспортом в блокчейне, содержащим информацию о его производстве и движении. Это усилит прозрачность и ответственность производителей.

Как мы подробно упоминали, энергетика перейдет в постуглеродную эпоху.

Согласно сценарию МЭА, чтобы достичь целей Парижского соглашения, к 2050 г. мировая энергосистема должна претерпеть полную трансформацию: почти 90% генерации от ВИЭ (солнечной и ветровой), отказ от угля и почти полный — от нефти, широкое использование энергохранилищ, водородной энергетики и электрификация транспорта​ (iea.org).

Это огромный экономический сдвиг — «новая энергетика» станет одним из крупнейших секторов экономики. Уже сейчас чистая энергия привлекает триллионные инвестиции.

Страны, богатыe ископаемым топливом, будут вынуждены диверсифицироваться или экспортировать, например, зеленый водород.

Снижение стоимости ВИЭ (за 2010−2020 солнечные панели и батареи подешевели на 80−90%) продолжится, и чистая энергия станет дешевле традиционной почти везде. Это откроет доступ к электроэнергии еще миллиардам людей (проблема энергообеспечения будет снята, как интернет стал доступен многим).

Энергетические преобразования затрагивают и транспорт: к 2050 г. большая часть автомобилей, автобусов, возможно и грузовиков будет электрической или на водороде, авиация — на биотопливе или водороде для коротких рейсов, а морские суда — на аммиаке или других новых горючих.

Города избавятся от смога, а зависимость экономики от нефти снизится.

В то же время, возобновляемая энергетика децентрализована — миллионы домохозяйств и сообществ станут сами производителями энергии (солнечные панели на крышах, домашние батареи, электромобили как накопители). Это даст более распределенную модель энерговладения, но потребует умных сетей для балансировки.

Если прорыв в термоядерной энергии случится (а эксперименты ИТЭР и др. намечают коммерческий термояд к середине века), то это вообще обеспечит человечество почти безграничной энергией, изменив структуру издержек во всех секторах.

Как негативный драйвер, климатический кризис будет влиять на все модели. От его остроты зависит, пойдут ли экономики по устойчивым траекториям или окажутся в состоянии постоянных шоков.

Начиная с 2020-х растет частота экстремальных погодных явлений — к 2040−2050 гг. это может стать серьезным тормозом развития, особенно для уязвимых регионов.

Исследования предупреждают: если не принять мер, глобальное потепление может отнять до 18% мирового ВВП к 2050 году за счет ущерба от катаклизмов, снижения урожайности, разрушения инфраструктуры​ (weforum.org). В денежном выражении это десятки триллионов долларов потерь.

Уже в 2030—2040 гг. некоторые районы могут стать малопригодными для жизни (из-за жары и засухи), провоцируя массовую миграцию — экономические и социальные последствия этого огромны (конфликты, нагрузка на города).

Поэтому климат служит и главным стимулом к переменам: сценарий углеродно-нейтрального мира — это в каком-то смысле вынужденная модель, которую человечество должно реализовать, чтобы избежать разрушительного сценария.

Даже если удастся ограничить потепление, все равно потребуется адаптация: строительство защитных сооружений от повышения уровня моря, изменение аграрных практик (засухоустойчивые культуры, возможно массовый переход на вертикальные фермы и гидропонику для безопасности питания).

Экологические ограничения коснутся не только климата: дефицит воды, сокращение биоразнообразия (пылеопыляющие насекомые, рыба в океане) — все это повлияет на цепочки поставок и потребует инвестиций в восстановление природы (рынки natural capital, восстановление лесов и т. д.).

К 2050 г. могут возникнуть крупные отрасли, связанные с geoengineering — например, управляемое поглощение CO₂ из атмосферы, управление солнечным излучением. Но это палка о двух концах и тоже потребует глобального консенсуса.

Население мира, по прогнозам ООН, около 2050 г. достигнет ~9.7 млрд человек.

Рост в основном за счет Африки и Южной Азии, тогда как Восточная Азия и Европа будут стареть и сокращаться.

Это приведет к смене рынков — африканский континент станет крупным потребительским и трудовым центром.

Урбанизация продолжится: до 2/3 человечества будет жить в городах​ (nature.com). Появятся мегаполисы-гиганты (некоторые — с населением под 50 млн в агломерациях).

Города — это двигатели инноваций, но и узлы проблем (транспорт, жилье, экология). Вероятно формирование умных городов с повсеместным использованием датчиков, ИИ-управлением трафика, энергосети, водоснабжения, что улучшит эффективность и экологичность.

Урбанизация также способствует развитию «экономики впечатлений и услуг»: больше сервисов для городской жизни, креативных индустрий.

Но есть и тенденция к расселению — с развитием удаленной работы люди могут предпочесть малые города или сельскую местность, благо коммуникации позволяют работать отовсюду.

Это может перераспределить экономическую активность.

Не стоит забывать про социо-культурные драйверы.

Новое поколение (Gen Z и далее) проявляет иной взгляд на работу, потребление, социальную справедливость. Меньше стремления к владению (больше к пользованию), больше требований к компаниях быть ответственными.

Если эти тренды усилятся, к 2050 г. потребительская модель сместится от количества к качеству: люди могут предпочитать тратить на впечатления, образование, чем на материальные товары — это изменит структуру экономики (услуги опыта будут превалировать, experience economy).

В разных сценариях ценностные сдвиги играют роль: для успеха эко-социальной модели люди должны ценить экологию и равенство; для победы корпоратократии — быть апатичными к политике и ориентироваться на комфорт предоставляемый сервисами.

Вполне вероятно, что крупные кризисы (климатические, эпидемии) приведут к повышению запроса на солидарность и роль государства, то есть общественные настроения будут смещаться в сторону коллективных ценностей, нежели сугубо индивидуализма.

Все эти драйверы взаимосвязаны. Например, успех энергетической революции (технологический фактор) смягчит климатический удар (экологический фактор), что, в свою очередь, сохранит экономическую стабильность и социальный порядок. Или напротив: провал в сдерживании климата (социально-политический фактор) нивелирует многие достижения ИИ и биотеха, потому что мир будет занят борьбой за выживание.

Важно понимать, что будущее не предопределено технологиями — оно зависит от того, как общество их применит. Поэтому в разных цивилизационных моделях одни и те же технологии могут использоваться по-разному: ИИ — либо для всеобщего блага, либо для тотального контроля; биотехнологии — либо для доступного здравоохранения, либо для генетического разделения людей; блокчейн — либо для прозрачности и демократии, либо для обогащения мошенников.